Тонкая грань между свободой и тюрьмой

Исповедь Антошки, который отдал зоне 15 лет своей жизни

Николай Антонюков, для друзей – Антошка, из тех, кто успешно, как говорят сегодня, ресоциализировался – работал в колонии, работал после, женился, ушел на пенсию недавно, и нет никаких признаков, что вернется на седьмом десятке в места не столь отдаленные. Со своими четырьмя отсидками он немного не дотянул до 15 лет заключения. Вроде бы матерый уголовник, рецидивист. Но вот говоришь с ним, смотришь в глаза и не видишь в нем человека, отрезанного от общества. Напротив – все больше убеждаешься: те, кто был рядом с ним тогда, не сели случайно, и огромная часть нашего населения ходила (да и сейчас ходит) по лезвию бритвы. И совсем тонкая грань отделяет слишком многих наших сограждан от тюрьмы. Права поговорка "Не зарекайся".

Сегодня зона для Коли далеко позади – первый срок пришелся на конец 60-х прошлого века. Но как попал туда первоходом – помнит, словно вчера это было. Словно и не прошло с тех пор полвека. Его история настолько типична, что подписаться под ней могут десятки, если не сотни тысяч, бывших и нынешних зеков. Коля согласился рассказать о себе от глубокого убеждения – каждый должен знать, что ждет его по другую стороны свободы. Нет, не пытки и издевательства, но годы, вычеркнутые из жизни. Что обиднее всего – не ради высокой цели, а как результат или молодой неумеренной удали, или глупости, или нерасчетливости.

Момент, когда жизнь вольная накренилась и пошла под откос, никак заранее не был обозначен. И сегодня последние деньки на свободе Коле вспоминать приятно:

– Я в то время дружил с Наташкой – она в девятом классе училась. Я-то уже одиннадцатый закончил. Обычно встречаю ее после школы, провожаю домой, она покушает, отметится у мамы, и мы гулять идем. Однажды собираюсь уже за ней, приходит друг: Антон, мол, так и так, дай мне ствол, разобраться надо с парнями. «Да ладно, – отвечаю, – я с тобой пойду, надо только Наташку предупредить, я ее встречу, а потом подъеду к тебе». А он отвечает, с испугом: «А если они меня раньше найдут?» И снова просит: «Дай мне ствол!» Дал я ему пистолет. Но одного не отпустил. Поехали за Наташкой вместе. Возвращаемся, сидим в автобусе, смеемся. Весело нам. Рядом верный друг, Наташка, вся жизнь впереди. На остановке заходят шофера пьяные. Встали перед нами. Один, самый здоровый, смотрит на нас, и чувствую, злость в нем копится. Говорит вдруг нам: «Чего ржете?» Я ему отвечаю мирно, мол, мужик, у нас своя компания, у тебя своя, отвали. На остановке своей выходим, и этот мужик меня ногой попробовал в спину ударить. Но я ждал удара, резко развернулся и его за ногу поймал, дернул, и он вылетел из автобуса вслед за мной. Однако при этом с него штаны слетели – в кальсонах остался. Люди в автобусе от хохота попадали.

Не бил я его, просто так получилось, что опозорил. Ну, думаю, инцидент исчерпан. Ошибся, однако. Проезжает автобус метров тридцать, останавливается, и вся кампания шоферская вываливается оттуда, у каждого по паре «огнетушителей» (бутылок) в руках. И к нам бегут. Деремся, мы сильнее, и одного за другим в канаву ближайшую сбрасываем.

Но тут как раз подоспели те, из-за которых мой друг пистолет у меня брал. Снова драка. И вот уже друган достает оружие мое и стреляет в голову одному из парней. Тот падает, остальные разбегаются. Мы тоже – в разные стороны.

И тут я ошибку делаю страшную – забираю у друга пистолет, но не выбрасываю, а домой волоку. Жалко стало.

Утро, шесть утра, стук в дверь. Мать открывает – милицейский наряд. Они мне: «Ну, собирайся». При матери говорить ничего не стали, пожалели. Привезли в отдел, а там вся наша компания сидит. И среди них, потом уже узнал, стукачок один. Провели в отдельный кабинет. Они мне говорят: «Твой друг сознался, что у тебя пистолет взял». Потом оказалось, что не друг меня сдал, а тот стукачок. Но я не знал, и сознался, дурачок молодой, хотя доказательств не было никаких.

Потом прокуратура мной стала заниматься – убийство все-таки. Припомнили драку с шоферами. Дали мне пятилетку – и за драку, и за пистолет. Отвезли в «четверочку». Это был 66-й год.

Спрашиваю: «Били тебя в колонии?»

– Не-е! Если ты сам ничего не нарушаешь, никогда тебя не тронут! Чтобы с ничего пришли и бить начали? Вообще никогда такого не было! Но по-другому, бывало, доставали. Отсидел я пятилетку и освободился без УДО, потому что в ШИЗО подряд сидел. Ну как за что? Начальник мне такой попался. Кстати, коммунист рьяный. Я его однажды поддел. Узнал случайно, что он научный коммунизм на четверку сдал, спрашиваю: «Что ж ты, такой правильный, а на отлично предмет главный не знаешь?» Он аж побелел весь. Ну вот, к примеру, говорит он мне: «Иди, запретку (полоса земли между двумя оградами) копай, она подсохла». А я на зоне «мужик» был, правда, приблатненный немножко, но – «мужик». И по каторжанским понятиям нельзя было мне запретку копать. Я начальнику говорю: «Ты же знаешь, не пойду я». И они меня сразу – в ШИЗО. Или вот – часто так было – подпишет он мне разрешение на свиданку с матерью, она ко мне собирается, передачку везет, радуется, готовится. И вот накануне вечером вызывает меня начальник отряда и посылает «дальняк» (туалет) мыть. Я отказываюсь, конечно. Опять ШИЗО. А на следующее утро он говорит приехавшей матери: «Он не может выйти, работает, есть нарушение, отказ от работы». Предлагал мне неоднократно: хочешь, мол, досрочно освободиться – вступай в секцию внутреннего порядка, «дуй» мне по-своему («стучи»), глядишь, и выйдешь пораньше». Отказывался всегда. Он в ответ: «Я тебя заморю». Отвечаю дерзко: «На пятилетку у меня здоровья хватит!» А я тогда молодой был, зарядку делал каждый день, снегом обтирался, здоровье берег... Не дал ему меня сломать.

Кстати, начальником ШИЗО был тогда в колонии подполковник Бессонов, хороший мужик. Каждый четверг обходил нас, интересовался, у кого какие жалобы, помогал. Я его попросил посодействовать – перевести в другой отряд. И он помог, меня перевели, и совсем другая жизнь началась. Там ведь все от начальника зависит. Золотое место было. Бухал я у прежнего начальника каждый день, а теперь только два раза в год – на день рожденья и на Новый год. Где водку брал? Привозили элементарно, друзья на кране в зону заезжают, в платформе крышка отодвигается.

Второй-то раз за что меня посадили? Сейчас я вспомню... А, вспомнил. Работал я после зоны электриком, ездили мы по селам, в школах, в коровниках, свинарниках освещение монтировали. В командировке дело было. Звонит мне друг Дима: «Срочно приезжай, Рафката хоронить будем». Умер от наркотиков. Похоронили, выпили, идем по дороге, навстречу два мужика. Один меня задевает плечом, другой – товарища. Я «своего» бутылкой по голове... А навстречу – дружинники. Побежали.

Суд начинается, приводят этих мужиков. И они меня не узнают – я переоделся по-другому, бородку отпустил. Не помогло. Прокурор просил пять лет. Получил три с половиной.

Третий и четвертый срока – то же самое, за драки. И никогда я досрочно не освобождался. Потому что не вступал в СВП – секции внутреннего порядка. В общей сложности отсидел без малого пятнадцать лет. Статьи 206-я, 191-я...

На воле работал хорошо, начальники меня ценили. Никогда не скрывал ни от кого, что сидел. До пенсии электриком был. Семью завел. Жена меня понимает. Жалко только – детей нет. И внуков хотелось бы понянчить.

Александра Самарина

Фото автора